Мы ещё жили в Курской, когда Марфа старшая дочь, а моя сестра в тридцать девятом году сделала попытку выйти замуж за Латынина Петра. Свадьбы не было, да и они долго не жили, но у папы с мамой в феврале сорокового года появился первый внук Николай. В декабре этого же года мы переехали в Ивановку и вместе с нами переехала и Марфа.

Прожив в Ивановке почти пять лет, Марфа находит себе второго мужа. Конечно, это сложно в военное время, да и после войны найти свободного мужчину или холостого парня, но ей вроде бы повезло. За два месяца до окончания войны к нам в Ивановку приходит солдат и вступает в колхоз. Иван Леонтич Епишин, так звали этого солдата, после контузии пришёл из госпиталя, но домой в Кураниху к своей семье не вернулся, а сразу пришел в Ивановку к своей старшей сестре Ульяне Леонтьевне Епишиной и вступил в колхоз. Примерно месяца через два-три председатель колхоза ставит его бригадиром полеводства. Образование у него было два класса, но на фронте он был командиром отделения конной тяги, обеспечивал батарею лошадьми. Дошел он до Венгрии, там получил контузию головы, попал в госпиталь, а затем, после лечения, и по возрасту, его демобилизовали домой. С фронта он пришел коммунистом, обладал организаторскими способностями, поэтому и стал бригадиром. Жили они со своей сестрой на квартире у бывшей жены председателя колхоза Ашихминой Варвары. Вскоре он познакомился с Марфой, а осенью в октябре сорок пятого они поженились.

И на этот раз родители свадьбу не делали. Так как папа пришел с фронта на костылях и бросил их только к новому году; да и справлять свадьбу особо было не на что. Первую зиму и до рождения детей они так и жили у Варвары, а когда в сорок шестом году в июне родилось сразу два мальчика, то председатель колхоза поселил их на мельницу, в сторожке, где они прожили три года. Колхоз не строил тогда жильё для колхозников, а своих средств чтобы купить или построить новый дом у них не было, да и сам Иван Леонтьевич деловым сказался только на словах, а не на деле. После рождения двух детей Иван Леонтьвич начал баловаться, завел себе любовницу. Конечно, это не возбраняется, если все происходит в пределах разумного и не жена или муж, не знает, но когда от любовных отношений страдает семья, лучше этим не заниматься. А семья чуть не пострадала. Однажды Иван Леонтич приезжает на обед домой пьяный и кинулся бить Марфу. Это был конец августа, теплый летний день. Ехал он верхом на лошади мимо нас и сильно шатался в седле. Мама это заметила и сказала папе, что Иван едет домой пьяный и может устроить погром и послала папу к ним. Ничего не говоря папа бросил шить сапоги и пошел на мельницу. Когда стал подходить к сторожке видит, что Иван размахнулся и хотел ударить Марфу по лицу. Марфа защищаясь, отшатнулась в сторону, он промахнулся и кулаком ударил в грудь ребёнка, которого она кормила грудью. Ребёнок заплакал, а в это время подоспел папа, схватил его за грудки и чуть не добил поленом, которое лежало рядом на завалинке. Правда, отец ему надавал и отправил на бригаду. Добавив ещё с любовницей медовухи, вечером он заехал к нам, хотел разобраться с папой, но уснул. Проснувшись утром, и поняв где он очутился, он перед папой встал на колени и начал просить прощение. Он понял, что натворил накануне и в деревне уже знали о выходке бригадира, но главное дошла молва и до него о том, что он что он чуть не убил своего сына. Конечно, это грозило подсудным делом, а ведь он был ещё и коммунист. Узнав об этом, Степанида Давыдовна пообещала ему, что на очередном партийном собрании она поставит вопрос об исключении его из членов ВКП(б) и дело направит в народный суд. Трухнула и его любовница Дудорева Марья – дочь бывшего председателя колхоза Шестакова И. А., жена Дудорера Фадея. Когда Фадей узнал о любовной связи с бригадиром, он отхлестал её вожжами. Поняв, что натворил, Иван Леонтич сильно испугался и что могут сделать местные власти против него, он стал просить прощения у Марфы и наших родителей, что больше такого не повторится. Конечно, родители и Марфа его простили, а через месяц умер мальчик. Я не сказал, как звали близнацов – это были Анатолий и Илья. При чем Илья был первым моим крестником и вот ему не повезло, от отцовского кулака организм двухмесячного Илюши восстановиться не смог.

После такого трагического случая жизнь у Ивана Леонтича и Марфы стала налаживаться, его любовные дела закончились.

Первый два года, работая бригадиром: Иван Леонтич вёл себя высокопарно, особенно по отношению к нашей семье. Он всегда придирался к работе сестёр Паны и Фитиньи и брата Максима. Он и меня пытался испороть прутищем, если я в чём-то ослушаюсь его. Но я его не особо боялся, хотя называл его браткой Ваней.

По началу я не мог понять отношений между им и Дударевой Марьей. А он, как бы специально это делал. На сенокосе он поставил дурочка Горбунова Степана метать сено, вершельчиком к нему Марью Дудареву, а меня возить копны. И вот к концу рабочего дня, он к нам приезжал обмерять сено и, как всегда, Степан распочинал очередной стог и не успевал его дометать. Мы с подкопнельцей его обвозили копнами сена, а в это время подъезжает Иван Леонтич. Посмотрит на обстановку, потом говорит: «Ладно Степан Иванович, будешь мне должен, поезжайте на стан ужинать, а я за тебя домечу стог». Марья на стоге рассыпается в улыбке, довольная, а мы со Степаном и подкопнольчицей едем на стан ужинать и отдыхать.

У Марьи всегда в торбочке был рыбный пирог из хариусов, бражка, но и всякая другая закуска. Её мать почти целый день с неводом бродила по речке, ловила рыбу, а Марья вечером приезжала с бригады, пекла рыбный пирог и везла кормить Ивана Леонтича. Муж её, Фадей Дударев, пришёл с фронта с обмороженными ногами, работал на строительстве и всегда был дома, и не мог знать, что вытворяла на сенокосе его жена Марья.

Это была здоровая, средней плотности женщина, Иван Леонтич был ей, как раз до грудей, так как его рост был сто пятьдесят сантиметров, а у ней сто семьдесят пять. Даже её муж Фадей был ей чуть выше плеча. Позже я догадался конечно, что не с проста он вечером отправляет нас со Степой на стан, а сам остается дометывать с ней распочатый стог. Знала об этом и Марфа, но сделать ничего не могла, так как на руках у ней было два мальчика и пятилетний сын Николай, и она уже не работала.

Когда после случившегося узнал Фадей о похождениях своей жены с Иваном Леонтичем, он не взирая на её рост и мощь так отхлестал её вожжами, что она три дня не выходила на работу, чтобы свести синяки с лица. Так постепенно все нормализовалось и тетка Шестачиха перестала ходить на рыбалку.

В ноябре сорок восьмого года в семье Епишиных появился четвёртый сын Дмитрий, в сорок девятом Геннадий. В конце мая сорок девятого мы переехали в новый дом и папа, подремонтировав старый поселил туда Марфу и Иваном Лентичем и Фитинью с Сафоном Михайловичем – они весной только поженились. Семья у Епишиных была уже из шести человек и Марфа ходила беременной пятым ребёнком. В семье Епишиных в пятидесятом году снов, а появилось пополнение – родился сын Егор, а в пятьдесят втором году – сын Фёдор. Таким образом, почти с каждым годом семья увеличивалась и все были сыновья, и вот в пятьдесят третьем году родилась первая девочка Машенька. Когда Иван Леонтич перешёл в нашу старую хату, он понял, что и в ней долго не проживёт. И тогда он принимает решение строить себе дом. Он договорился с председателем колхоза о старой заимке, на правлении колхоза её списали с баланса и отдали ему. Зимой в пятидесятом году он перевёз эту заимку, а весной после посевной начал строить себе дом. Иван Леонтич с сорок седьмого года уже не работал бригадиром, работал на лошадях, выполнял различные транспортные работа. И что успел сделать в строительстве дома – это с помощью мужиков поставить на мох сруб и закрыть крышу. Всю остальную работу внутри дома свалил на тестя и жену Марфу. Начался сенокос, он сел на косилку и уехал на бригаду, так что достраивать дом ему практически не пришлось. В этом доме она прожили почти пять лет, потом в пятьдесят пятом году весной купили дом из двух комнат у Ашихмина Леонида – сына бывшего председателя колхоза Трофима Макаровича. Этот дом еще строил дедушка Трофим Семьеныч своему сыну Василию, и стоял этот дом без капитального ремонта почти тридцать пять лет.

Конечно, для семьи из девяти человек этот дом для них был самый раз по тем временем, хотя дети были ещё маленькими, но старшие Николай, Анатолий и Дмитрий учились уже в школе. Дмитрий был моим вторым крестником и снова мы с Ульяной Леонтьевной принимали его после крещения, как Илюшу.

Жизнь у Епишиных пошла вроде бы по нормальному руслу, так как страна с каждым годом улучшалось жизненные условия людей, залечив раны от разрушительной войны, но их снова постигла беда. В пятьдесят шестом году умерла Машенька. Для Марфы это был второй удар в потери второго ребенка и тем более девочку, которую она так долго ждала. Похоронив ее, в пятьдесят седьмом году у них родился сын Семен, но он тоже долго не прожил – умер. В пятьдесят восьмом году снова родился сын Афанасий и они решают, что это у них последний ребёнок, но прошло два года и в шестидесятом году у них родилась девочка Галина, которая и завязала потом прочный узел. Конечно, все были очень рады, а особенно сама мать, которая родила такую куколку. Таким образом за пятнадцать лет совместной жизни с Иваном Лентичем Марфа родила десять детей, а всего с Николаем – одиннадцать. Не достигла до матери-героини, надо было родить ещё троих и не догнала маму.

Жизнь шла на поправку, в пятьдесят шестом году колхоз им.Тельмана был реорганизован в Сваловский совхоз и вместо трудодней рабочие совхоза стали получать ежемесячно заработную плату в деньгах. Нельзя сказать, что они жили слишком хорошо, но все были одеты, обуты, имели свое хозяйство, а значит неплохо питались, хотя работало в совхозе всего двое – Иван Леонтич и Николай.

Коль организовался совхоз, то он начал строить жилье и в конце шестидесятых годов Иван Леонтич получает от совхоза новую квартиру. В то время с ними оставались жить Анатолий, Егор, Федор, Афанасий и Галина. Николай жил в Новоалтайске, Дмитрий в Зырановке, Геннадий служил в Армии.

После службы в армии, в семидесятых годах Федор познакомился с учительницей, которая работала в школе в Ивановке, женился и, после окончания учебного года, они уезжают в Павловский район. Отошли от них Анатолий с Егором, они также обзавелись семьями, и с ними остались Афоня и Галя. Они и сейчас там в Ивановки продолжают жить, у всех свои семье, правда Анатолий воспитывал чужих детей, своими и не обзавелся. И тут же хочу сделать поправку, что Анатолий прожив сорок девять лет умер в декабре девяносто пятого года не дожив до своего юбилея.

Двадцать третьего марта семьдесят шестого года теперь Ивана Леонтича и детей постигает трагедия – умерла жена, мать, бабушка и моя старшая сестра Марфа Харитоновна. Я не смог приехать на похороны, так как только что вернулся из Новосибирска и находился на учебе в Барнауле, и не знал о её смерти, но в семьдесят седьмом году приехав проведовать маму, мне Фитинья рассказала, что смерть у Марфы была легкой, но трагичной.

В этот день Николай Фотеевич Фролов справлял свадьбу своей дочери Галине, Марфа с Иваном не были приглашены на свадьбу и она это переживала. У них стояла фляга с брагой, но ещё не была готова к её употреблению. И вот она приходит к маме, была расстроена, а мама это заметила и говорит ей: «Что ты мучаешься, у тебя же фляга стоит, так иди на свадьбу, все равно потом отпотчиешь». Подумав, Марфа пришла на свадьбу. За столом кампания гуляла во всю, её посадили за стол. Выпив, Марфа стала на колени в торце стола, запела песню и вдруг замолчала, положив голову на стол. В это время зашел Иван Леонтич и, увидев Марфу стоящую на коленях у стола, он подошел к ней и начал бить по щекам, но Марфа уже была мертва. Так она ещё раз и последний получила побои от Ивана Леонтича уже мертвой. В том же семьдесят седьмом году, я последний раз виделся и с Иваном Леонтичем на кладбище. Утром с Фитиньей пошли попроведовать папу, сестер Марфу и Аганю, зятя Серёжу. Увидев нас на кладбище, пришел и Иван Леонтич. Особой радости при встрече я с ним не ощутил, да и он вел себя уже отчужденно. В то время он жил с женщиной, которую знал ещё в молодости когда жил в Куранихе. Мы помянули покойных и стали спускаться в деревню, Фитинья позвала его к себе посидеть в честь моего приезда, но он отказался, а я не стал настаивать.

Подытоживая сказанное, какой можно сделать вывод о Марфе, была ли она счастлива за свою прожитую жизнь? Считаю, в какой-то период жизни, да. В тридцать четвертом году она пошла работать в колхоз «Красный трудовик» в Курской в возрасте семнадцати лет. Она ни одного дня не училась в школе. В колхозе выполняла различные работы, порой не свойственные ее возрасту. Приехав в Ивановку в сороковом году, Марфа снова стала работать в колхозе, так как здесь её обязывало ещё и то, что у ней уже был сын. За этот период с сорокового по сорок шестой год, она выполняла в колхозе все ей несвойственные работы; пахала и боронила на быках и на лошадях, вершила стога и метала сено, осенью и зимой стояла под кулями с зерном, возила хлеб государству на элеватор в Усть-Калманку. И так каждый год и все военное время, пока не стали возвращаться с фронта оставшиеся в живых мужчины. Но их было и женщины по-прежнему исполняли мужскую работу. В сорок шестом году Марфа получила высокую правительственную награду, как труженик тыла она была награждена медалью «За победу над Германией 1941-1945 г.г.». В семье тогда трое получили такие награды – Фитинья, Максим и она. Это была высокая честь для моих родителей, что их дети были удостоены такой высокой правительственной наградой. Когда у нее появились первые дети в совместной жизни с Иваном Леонтичем, она практически перестала работать, начала рожать детей чуть ли не ежегодно. Но это для неё был тоже почетный и нелегкий труд. Сейчас не каждая современная женщина, не имея крыши над головой, пойдет на такой риск, чтобы нарожать одиннадцать детей. Марфа неграмотная женщина – этого не испугалась. Она верила, что будет перемена в жизни и что у ней будет свой дом, свое хозяйство, и что она достойно воспитает своих детей. Этого она в своей жизни достигла и это её счастье. Правительство наградило ее медалями, как многодетную мать и к ней люди относились с уважением, особенно в дороге, когда она с Иваном Леонтичем ездила в гости к нам в Новоалтайск. Последнего ребенка она родила когда ей было сорок три года, Ивану Леонтичу пятьдесят пять.

В сорок восемь лет, после смерти папа и сестры Агани Марфа понемногу стала увлекаться алкоголем. Мама пыталась её за это ругать, но Марфа ей говорила – не беспокойся об этом, я просто поминаю тятю, так она звала отца, Аганю и своих деток, которых похоронила. По характеру она была душевной, уравновешенной женщиной, она долго не могла сердиться, на гулянках любила петь и плясать. Мама рассказывала, как они втроем: папа, Мартин Фотеич и Марфа дуэтом исполняли старинные русские песни и кампания, где они гуляли и пели, ими заслушивалась. Вот такая была моя старшая сестра Марфа Харитоновна Епишина-Шумова. Пусть ей вечно земля будет пухом.

Иван Леонтича я узнал лишь в сорок пятом году, когда он женился на Марфе. По рассказам его земляков, а он до войны жил в Куранихе – это был в молодости очень ленивый и хвастливый человек. И в какой-то степени это было так, Иван Леонтич действительно любил много хвастать, иногда и врать, но мало делал. Позже папа как-бы полюбил его за то, что он много рассказывал всяких былин, а папа любил его слушать. Когда построили им дом, папа каждый день ходил к Марфе с Иваном утром и вечером слушать его рассказы. А рассказывать он умел хорошо. Много было в его рассказах о ранешней жизни и была в этом доля правды, но в основном он любил привирать, якать. Узнав о нем более подробно и, убедившись на фактах, народ его в деревне стал недолюбливать, стали над ним подсмеиваться. После любовных похождений он немного изменился, да и побаивался папу, поэтому вел себя нормально. Когда я стал самостоятельно работать, то он и ко мне изменил отношения, стал расхваливать меня, какой я есть на самом деле. Перед моей демобилизацией из Армии, я получаю от него письмо, где он пишет – давай возвращайся быстрей домой, для тебя уже подготовлено место полевода в отделении совхоза, так называли должность бригадира полеводческой бригады. Но планам его сбыться не пришлось и полеводом я не стал. Последнее время, перед пенсией, Иван Леонтич работал немного бригадиром животноводства, потом кладовщиком.

После смерти папы, Иван Леонтич снова стал дурить, по пьянке снова начал побиват Марфу, но мы с братом об этом не знали, да и что могли сделать, если мили от них далеко. О том, что он бил Марфу мертвую, я узнал, когда не было в живых его самого. Но, мне кажется, за Марфу отомстила та женщина, с которой он прожил после смерти Марфы около пяти лет. Как рассказывал его сын Афоня, что приходилось отнимать отца у нее, когда она его била. Позже они сходили в сельский Совет и зарегистрировались.

Фёдор Андреевич был, конечно, по знаменитие и опытнее первого жениха Феклы – Трофима. Он был уже женат, но разошелся и Фекла у него была вторая жена. Знаменитость Федора заключалась в том, что он был самый первый тракторист в колхозе и работал при Петропавловской МТС, да и жили Херновы в то время намного лучше, чем мои родители.

В сорок первом году Федора не взяли на фронт лишь потому, что в МТС осталось мало трактористов, но он ещё и заболел, толи простыл, толи что ещё приключилось, но у него болела шея и было очень серьёзно. Медицинская комиссия ему сделала отсрочку, а руководство МТС решило вопрос в военкомате и ему дали бронь. Так он и отсидел дома, не принимая участия на войне.

Первый сын Витя появился у Херновых в сорок втором году, в сорок четвертом Саша, а в сорок седьмом – Иван. Послевоенная жизнь стала налаживаться повсеместно на Алтае, в том числе и в Курской. Хотя все мужчины и женщины ходили в сапогах, так как не было обуви в магазинах, но было что поесть и кое-что из товаров купить в магазине. В этом плане Херновым было легче, они могли купить что-то из товаров, так как Федор Андреевич, работая в МТС хоть небольшую, но получал зарплату деньгами, а осенью натуроплату хлебом. Но как бы там ни было, жизнь шла своим чередом, надо было жить, растить свое потомство на будущее.

Я хорошо помню, когда мы с папой в сорок восьмом году ездили в Петропавловскую МТС и два дня жили у Феклы в гостях. Бабка Херхиха, так звала вся деревня сватью Марию Савельевну, была на седьмом небе, она так гордилась своими внуками и так их любила, что позволяла им всё, особенно Вити, а Саша у ней был особый любимчик. Вечером с выпасов приходят коровы, бабка Мария идет их доить, а Саша с кружкой идет за ней следом. Первое молоко доит в кружку и дает Саше пить. И он четырехлетний бычок стоит за спиной бабушки и пьёт парное молоко. Вити доставалось за то, что он не пил парное молоко и бабушка обзывала его Шумёнком, так как я тоже не любил парное молоко, но и это ей не помогало. Ну, а маленький Иван приучался к молоку, ему тогда ещё не было и года. После приезда, на второй день папа поехал в МТС решать вопрос с обменом лошаей на мотор, а мы с Федором и Витей поехали в забоку на нашей лошади за дровами.

<<==  * СЕМЕЙНЫЙ КОРЕНЬ ... (ШУМОВ И.Х.) *  ==>>